— Хорошо. Очень хорошо, — произнес Альтаир.
— Но есть кое-что очень важное, что я не понимаю, — сказал Дарим. — Зачем ты построил такую огромную библиотеку — на ее строительство ушли десятилетия — если ты не собирался хранить здесь книги?
Альтаир перебил сына взмахом руки.
— Дарим, тебе хорошо известно, что я пережил в свое время. Скоро я отправлюсь в путь, в котором мне уже ничего не понадобится. Но ты сам ответил на свой вопрос. Хулагу повторит здесь сделанное в Багдаде. Однажды мы вынудили их отступить, но они вернутся. И к этому времени Масиаф должен быть пуст.
Дарим заметил, что отец сильнее прижал к груди небольшую шкатулку, словно пытаясь ее защитить. Он посмотрел на Альтаира, такого хрупкого, словно он был сделан из пергамента, но твердого и сильного в душе.
— Я понял, — кивнул он. — Это не библиотека, а тайник.
Отец мрачно кивнул.
— Это должно оставаться тайной, Дарим. Для всех, кто будет жаждать сюда добраться. По крайней мере, до той поры, пока не придет время открыть эту тайну.
— Какую тайну?
Альтаир улыбнулся и встал.
— Не обращай внимания. Иди, сын. Иди, заботься о семье и живи в мире.
Дарим обнял его.
— Всем хорошим во мне я обязан тебе, — сказал он.
Они отстранились друг от друга. Альтаир подошел к двери. Он напряг все свои силы, чтобы опустить рычаг. Тяжелая дверь из зеленого камня медленно начала подниматься.
Отец и сын безмолвно смотрели друг на друга. Дарим пытался сохранить самообладание, но, в конце концов, когда дверь окончательно закрылась, заживо похоронив его отца, не смог сдержать слез. Когда он снова обрел способность мыслить здраво, то обнаружил, что дверь практически не отличается по цвету от стен. Разве что дверь покрывали небольшие отверстия.
Глубокое горе охватило Дарима, когда он пошел к выходу.
Кем были те, кто пришел раньше, — думал Альтаир, медленно ступая по длинному коридору, ведущему в круглую комнату. Факелы на стенах загорались по мере его продвижения. Горючий газ шел по трубам, спрятанным в стенах, и загорался от кремня, автоматически высекавшего искру, когда Альтаир наступал на плитки пола. Мгновение они горели за его спиной, а потом гасли.
Что привело их сюда? Что заставило уйти? А эти артефакты? Это послания нам, инструменты, которые должны помочь? Или же мы сражаемся за мусор, объявляя священными реликвиями их сломанные игрушки?
Он шаркающей походкой пересек коридор, прижимая к себе коробку. Руки и ноги у него болели от усталости.
Наконец, он добрался до круглой комнаты и до своего стола. Он ощущал облегчение, какое ощущает тонущий в море, когда хватается за доску.
Альтаир сел, положив коробку на стол, в пределах досягаемости — ему не очень хотелось выпускать ее из рук. Потом ассассин вытащил бумагу, перо и чернила, обмакнул перо, но писать не стал. Вместо этого он подумал о том, что собирался написать — о тексте из его дневника.
Яблоко — это не просто хроника того, что было. Иногда в нем я вижу проблески того, что нас ждет. Такого не может быть!.. Может, это и не будущее, возможно, это просто подсказка? Как знать? Эти видения не выходят у меня из головы. Произойдут ли подобные события в будущем, или они — лишь то, что может случиться? Можем ли мы повлиять на исход? Смеем ли мы даже пытаться? А если это удастся, то не воплотим ли мы этим то, что видели? Я, как всегда, разрываюсь между действием и бездействием, не зная, что из двух может что-либо изменить. Да и могу ли я что-то изменить? Тем временем, я продолжаю вести этот дневник. И разве это — не попытка изменить или, наоборот, способствовать тому, что я увидел?..
Как это наивно — верить, что на каждый вопрос есть только один ответ, у каждой загадки только одна разгадка, что всем управляет только один божественный свет. Нам говорят, что этот свет несет любовь и истину, но я утверждаю, что он ослепляет нас, обрекая на прозябание в невежестве. Я мечтаю о том дне, когда люди отвернутся от невидимых чудовищ и снова примут более рациональную картину мира. Но, к сожалению, эти новые религии такие удобные и обещают такую страшную кару тем, кто их не принимает… Боюсь, что страх помешает нам раскрыть величайший обман в истории человечества…
Старик некоторое время сидел в молчании, не зная, какое из чувств, охвативших его, сильнее — надежда или отчаяние. Возможно, не то и не другое. А возможно, он перерос, или пережил, оба из них. Тишина огромного зала и мрак в нем окутали его бережно, словно материнские руки. Но все же Альтаир не мог отогнать воспоминания о прошлом.
Он отпихнул прочь письменные принадлежности и притянул к себе шкатулку, закрыв ее обоими руками, словно защищая… от чего?
Ему показалось, что перед ним стоит Аль Муалим. Его бывший Наставник. Предатель. Которого он уничтожил собственными руками. Но когда Аль Муалим заговорил, в голосе его звучали угроза и властность:
— Во многой мудрости многие печали. И кто умножает знания, тот умножает скорбь, — призрак наклонился вперед, к уху Альтаира, и зашептал: — Уничтожь его! Уничтожь, как ты и обещал!
— Я… Я не могу!
Другой голос. Достигший самой его души. Альтаир обернулся. Аль Муалим исчез. Где же она? Он ее не видел!
— Ты ступаешь по лезвию клинка, Альтаир, — говорила Мария Торпе. Голос был молодой и уверенный. Как тогда, когда он впервые встретил ее семьдесят лет назад.
— Мной управляет любопытство, Мария. Как бы ужасен не был этот артефакт, он содержит удивительные вещи. Я должен понять их.
— Что оно сказало тебе? Что ты видел?
— Странные видения и послания. О тех, кто пришел раньше, об их величии и падении…
— А мы? Мы же остались!
— Все мы звенья одной цепи, Мария.
— Но что же будет с нами, Альтаир? С нашей семьей? Что сказало Яблоко?
— Кем были те, кто пришел раньше? — ответил Альтаир. — Что привело их сюда? И как давно? — Но говорил он больше для себя, чем для Марии, которая снова прервала его размышления.
— Избавься от него!
— Это мой долг, Мария, — печально сказал Альтаир жене.
Мария громко, страшно закричала. А потом раздался хрип, как тогда, когда она умерла.
— Будь сильным, Альтаир, — шепот.
— Мария! Где… Где ты? — его крик эхом отразился от стен зала. — Где она? — лишь эхо звучало в ответ.
Разделся третий голос. Он звучал огорченно, но изо всех сил пытался успокоить ассассина.
— Отец… она ушла. Ты не помнишь? Она ушла, — сказал Дарим.
Но ответом ему был отчаянный крик:
— Где моя жена?
— Прошло уже двадцать пять лет, старый дурак! Она мертва! — сердито крикнул сын.
— Оставь меня. Дай сделать мое дело!
И следом более мягкое:
— Отец… что это за место? Для чего оно?
— Это библиотека. И архив. Чтобы сохранить то, что я узнал. И все, что Они показали мне.
— Но что они тебе показали, отец? — пауза. — Что произошло в Аламуте? Что ты нашел?
Тишина. И тишина эта окутала Альтаира, словно теплое облако. Он сказал:
— Теперь я знаю их цели. Их секреты. Их мотивы ясны. Но это сообщение предназначено не мне. Оно для другого.
Он посмотрел на шкатулку на столе. Я больше не коснусь этого артефакта. Скоро я покину этот мир. Мое время пришло. Теперь все мои дни наполнены мыслями и страхами, происходящими от осознания этого факта. Я знаю, что материя, из которой состоит тело, вернется в землю. Но что станет с моим сознанием, с моей личностью — то есть со МНОЙ? Подозреваю, что всему этому настанет конец. Я не отправлюсь в следующий мир и не вернусь в этот. Я просто исчезну. Навсегда.
Он открыл коробку. Там на коричневой бархатной подушке покоилось Яблоко. Частица Эдема.
— Если кто спросит, скажи, что я отослал Яблоко. Отправил его на Крит, утопил в море — неважно. Скажи что угодно… Яблоко не должно быть найдено пока не придет время.